Прыг-скок-кувырок, или Мысли о свадьбе - Страница 21

– Правда, Чарльз?

Когда муж сразу же не отвечает, она толкает его локтем в бок, тот дергается и возвращает голову в исходное положение (и сомневаться нечего: официанток высматривал).

– О да. Верх совершенства, Кэнди. Превосходная работа.

Теперь еще и Кэнди? Я что, всамделе похожа на какую-то, едрена-печь, стриптизершу?

– Спасибо вам, – отвечаю я маме Картера с запоздалой улыбкой. – Для меня это много значит.

– Вы сегодня выглядите несколько усталой, Клэр. Мой сын не давал вам спать минувшей ночью? – спрашивает она.

Картер у меня за спиной старательно прикрывает ухмылку, и мой локоть впивается ему в живот: почти так же, как локоть его матери только что преподал урок его отцу.

Вполне уверена, его мама не желает выслушивать мой рассказ о прошлой ночи с сексом у всех на глазах, мольбами войти с заднего хода, требованием спермы, с винным кутежом. Хотя, так уж мне везет, где-то в «Фейсбуке» про все это сказано, и она вскоре это найдет. Кто-то окликнул Мэйдлин, и, пока она смотрела в другую сторону, я вытащила телефон Лиз из-за спины, стала лихорадочно вновь вызывать «Фейсбук», чтобы приняться за удаление. Я еще и до странички Мэйдлин не добралась, как телефон у меня отобрали.

– Ай-яй-яй! Здесь для мобильных телефонов запретная зона! А у нас для вас обоих есть сюрприз, – воскликнула Мэйдлин, широко улыбаясь и опуская мобильник Лиз в карман своего брючного костюма. Я постаралась не расхныкаться. – Я сейчас вернусь с вашим сюрпризом.

Быстро поворачивается и уходит, стуча каблуками по деревянному полу на выходе из кабинета.

– Наверное, – шепчет мне отец, – она пошла за оружием. По крайности, она предоставляет тебе преимущество.

Отец Картера остается с нашей компанией и пытается завязать разговор с Папаней, а я старательно соображаю, как запустить руку в карман Мэйдлин, когда она вернется, и при этом не вызвать у той подозрений, будто я намереваюсь добраться до второй базы.

Мой отец безучастно внимал Чарльзу, который мямлил что-то такое про фондовый рынок и их недавний семейный отдых во Франции. Когда Чарльз в первый раз хлопнул отца по плечу, пытаясь быть с ним совсем-совсем по-свойски, я испугалась за его жизнь. Мой отец опускает взгляд, разглядывая место, на которое пришелся хлопок, осаживает назад, а потом уходит прочь, не обронив ни единого слова. На Чарльза это, похоже, не произвело никакого впечатления, поскольку как раз тогда Лиз перегнулась через стол, укладывая на него сумочку, и ему было чем занять свои мозги.

Дрю с Джимом увлеченно обсуждают возможность еще одной холостяцкой пирушки (на этот раз со стриптизершами), как вдруг Лиз до боли вцепляется мне в руку и тащит к себе.

– О, боже мой! – шепчет она в ужасе. – А это кто? – Мы с Картером оборачиваемся посмотреть, на кого она указывает.

– Это моя бабушка, – отвечает Картер и расплывается в улыбке от уха до уха, видя, как его мама препровождает в кабинет более пожилую копию самое себя. – Должно быть, она и есть наш сюрприз. Я понятия не имел, что она окажется в городе.

В этот момент Дрю оборачивается и брызжет наружу полный рот воды, которую собрался выпить. Что-то в этой старушке мне слегка знакомо, только с бабушкой Картера я никогда не встречалась. Он рассказывает о ней все время, и мне известно, что мать Картера делает все, что та ни попросит. Слава Богу, бабуля «Фейсбуком» не балуется: по крайности, хотя бы об этом мне нечего беспокоиться. Она бы потребовала от Мэйдлин задать мне жару.

Тут Дрю складывается пополам, упершись руками в коленки, откашливаясь от воды, которую успел-таки проглотить, а я понять не могу, какая, едрена-печь, муха его укусила. Дженни хлопает его по спине и при этом подает мне какие-то странные знаки, кивая на бабушку Картера, словно шея в каком-то тике зашлась.

Да что, черт побери, с ними со всеми происходит?

Не скрывая раздражения, я смотрю на Дженни и вскидываю руки, будто говоря: «Какого еще?..» Та открывает рот, но не успевает хоть что-то произнести, как Лиз хватает меня за обе руки и силится утащить ото всех подальше. При этом она то похихикивает, то безостановочно шепчет: «О, Иисус милостивый». Мне начинает приходить в голову, а не поехала ли у всех вокруг крыша?

Вырываю руку из Лизкиных тисков и оборачиваюсь. Оказываюсь лицом к лицу с бабушкой Картера. Пошире раздвигаю рот в улыбке и начинаю представляться, как вдруг она обрывает меня, произнеся всего одно слово:

– Ты.

И оглядывает с головы до ног.

Выражение ее глаз, легкий наклон головы, пока она меня изучает, неожиданно заставляют меня извлечь из глубин подсознания на поверхность память о минувшей ночи.

– Она наше такси забирает. Опять ваши смехуечки? – негодующе вопит Дрю. – Я тут, может, три года стоял, пытаясь такси словить, а эта страхолюдина чешет себе в темпе вальса и занимает тачку, которая для нас остановилась.

– Чел, мы в лимузине-автобусе приехали. Он вон там припаркован, – убеждает его Джим.

– А мне плевать, хоть бы мы сюда и на волшебном ковре-самолете прибыли. То была НАША тачка! – возмущенно закипаю я. Шатаясь, добредаю до все еще распахнутой задней дверцы такси, вижу, как внутри рассаживается старушка, и сую внутрь голову:

– Ты, елда, иди, едрена-печь, впендюрь себе в морду, – пьяно ору прежде, чем друзья утаскивают меня обратно, чтоб мне башку закрывающейся дверцей не защемило.

– Чува, ты ж выпалила такое семидесятилетней женщине! – вопит наш Сводник, похлопывая меня по спинке.

И вот она стоит, эта семидесятилетняя женщина, и хитрюще улыбается, когда замечает, что я, связав в уме дважды два, поняла, кто она такая.